Великие поэты мира: Иннокентий Анненский - Страница 22

К оглавлению

22

– «Корреспонденции одна газета «Свет»».

– «Ну что ж? устроила?» – «Спалила под плитою».

«неосмотрительность какая!.. Перед тою?

А я тут так решил: сперва соображу,

И уж потом тебе все факты изложу…

Еще чего у нас законопатить нет ли?»

– «Я всё сожгла». – Вздохнув, считает молча петли…

– «Не замечала ты: сегодня мимо нас

Какой-то господин проходит третий раз?»

– «Да мало ль ходит их…»

– «Но этот ищет, рыщет,

И по глазам заметно, что он сыщик!..»

– «Чего ж у нас искать-то? Боже мой!»

– «А Вася-то зачем не сыщется домой?»

– «Там к барину пришел за пачпортами дворник».

– «Ко мне пришел?.. А день какой?»

– «Авторник».

– «Не выйдешь ли к нему, мой друг? Я нездоров».

… Ландышов, свежих ландышов!

– «Ну что? Как с дворником? Ему бы хоть прибавить!»

– «Вот вздор какой. За что же?»

… Бритвы праветь…

– «Присядь же ты спокойно! Кись-кись-кись…»

– «Ах, право, шел бы ты по воздуху пройтись!

Иль ты вообразил, что мне так сладко маяться…»

Яица свежие, яица!

Яичек свеженьких?..

Но вылилась и злоба…

Расселись по углам и плачут оба…

Как эта улица пыльна, раскалена!

Что за печальная, о Господи, сосна!

12 июля 1909 Царское Село Весенний романс

Еще не царствует река,

Но синий лед она уж топит;

Еще не тают облака,

Но снежный кубок солнцем допит.

Через притворенную дверь

Ты сердце шелестом тревожишь…

Еще не любишь ты, но верь:

Не полюбить уже не можешь…

Осенний романс

Гляжу на тебя равнодушно,

А в сердце тоски не уйму…

Сегодня томительно-душно,

Но солнце таится в дыму.

Я знаю, что сон я лелею,

Но верен хоть снам я, – а ты?..

Ненужною жертвой в аллею

Падут, умирая, листы…

Судьба нас сводила слепая:

Бог знает, мы свидимся ль там…

Но знаешь?.. Не смейся, ступая

Весною по мертвым листам!

Среди миров

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

3 апреля 1909 Ц<арское> C<ело> Миражи

То полудня пламень синий,

То рассвета пламень алый,

Я ль устал от четких линий,

Солнце ль самое устало —

Но чрез полог темнолистый

Я дождусь другого солнца

Цвета мальвы золотистой

Или розы и червонца.

Будет взорам так приятно

Утопать в сетях зеленых,

А потом на темных кленах

Зажигать цветные пятна.

Пусть миражного круженья

Через миг погаснут светы…

Пусть я – радость отраженья,

Но не то ль и вы, поэты?

Гармония

В тумане волн и брызги серебра,

И стертые эмалевые краски…

Я так люблю осенние утра

За нежную невозвратимость ласки!

И пену я люблю на берегу,

Когда она белеет беспокойно…

Я жадно здесь, покуда небо знойно,

Остаток дней туманных берегу.

А где-то там мятутся средь огня

Такие ж я, без счета и названья,

И чье-то молодое за меня

Кончается в тоске существованье.

Второй мучительный сонет

Вихри мутного ненастья

Тайну белую хранят…

Колокольчики запястья

То умолкнут, то звенят.

Ужас краденого счастья —

Губ холодных мед и яд

Жадно пью я, весь объят

Лихорадкой сладострастья.

Этот сон, седая мгла,

Ты одна создать могла,

Снега скрип, мельканье тени.

На стекле узор курений,

И созвучье из тепла

Губ, и меха, и сиреней.

Бабочка газа

Скажите, что сталось со мной?

Что сердце так жарко забилось?

Какое безумье волной

Сквозь камень привычки пробилось?

В нем сила иль мука моя,

В волненьи не чувствую сразу:

С мерцающих строк бытия

Ловлю я забытую фразу…

Фонарь свой не водит ли тать

По скопищу литер унылых?

Мне фразы нельзя не читать,

Но к ней я вернуться не в силах…

Не вспыхнуть ей было невмочь,

Но мрак она только тревожит:

Так бабочка газа всю ночь

Дрожит, а сорваться не может…

Прерывистые строки

Этого быть не может,

Это – подлог,

День так тянулся и дожит,

Иль, не дожив, изнемог?..

Этого быть не может…

С самых тех пор

В горле какой-то комок…

Вздор…

Этого быть не может…

Это – подлог…

Ну-с, проводил на поезд,

Вернулся, и solo [12] , да!

Здесь был ее кольчатый пояс,

Брошка лежала – звезда,

Вечно открытая сумочка

Без замка,

И, так бесконечно мягка,

В прошивках красная думочка…

…………………………

Зал…

Я нежное что-то сказал,

Стали прощаться,

Возле часов у стенки…

Губы не смели разжаться,

Склеены…

Оба мы были рассеянны,

Оба такие холодные

Мы…

Пальцы ее в черной митенке

Тоже холодные…

«Ну, прощай до зимы,

Только не той, и не другой,

И не еще – после другой…

Я ж, дорогой,

Ведь не свободная…»

– «Знаю, что ты – в застенке…»

После она

Плакала тихо у стенки

И стала бумажно-бледна…

Кончить бы злую игру…

Что ж бы еще?

Губы хотели любить горячо,

А на ветру

Лишь улыбались тоскливо…

Что-то в них было застыло,

Даже мертво…

Господи, я и не знал, до чего

Она некрасива…

Ну, слава Богу, пускают садиться…

Мокрым платком осушая лицо,

Мне отдала она это кольцо…

Слиплись еще раз холодные лица,

Как в забытьи, —

И

Поезд еще стоял —

Я убежал…

Но этого быть не может,

Это – подлог…

День или год, и уж дожит,

Иль, не дожив, изнемог…

Этого быть не может…

Июнь 1909 Царское Село Canzone [13]

Если б вдруг ожила небылица,

22